0
43385
Единство многообразия
Об экономических построениях высококоммунитарной политической теории. Почему рост мешает развитию, о полезе автаркии, необходимости смены оценок результата с «роста экономики» на «развитие экономики» и почему нужно изменить финансовую систему и изменить подход к праву собственности
в нем жизнь, тем дальше оно от материи»
Лян Шумин, китайский философ
Экономика как религия
Практически весь ХХ век проходил под знаменем непримиримой борьбы между двумя экономическими теориями – либерализмом и марксизмом. Они определяли не только экономические отношения, они одновременно стали идеологиями разных мировоззрений и социальных срезов общества. Этим теориям стали соответствовать и разные типы управления обществом – «либеральная» («свободная») и «эгалитарная» («уравнительная») демократии. При том, что обе теории предполагали последовательное и радикальное отрицание друг друга, обе оперируют одним и тем же понятийным, методологическим аппаратами и тождественными методами экономического анализа. Обе теории основываются на «экономоцентризме», ставя экономику на первое место в иерархии ценностей – высказывание немецкого постверсальского «либерализатора» В.Ратенау «экономика - это судьба» стало аксиомой ХХ века. Обе теории признают универсальность и однородность основных этапов экономической истории, приоритет хозяйственной логики перед всеми остальными факторами (национальными, культурными, религиозными, историческими, географическими и др. составляющими), определяющими сущность общества, стадию его развития и его идентичность. Но при этом выводы они делабт прямо противоположные. Объяснить этот парадокс можно столкновением сложившейся к 19 веку «традиционной элиты» и новой волны поднимающейся «контр-элиты» (В.Парето), среди которой преобладали пассионарии с гебраистскими корнями, которые в силу специфичных особенностей национальной философии пользовались материальной поддержкой соответствующей части «традиционной элиты».
Причиной популярности этих учений стали изначально принимаемый универсализм и совпадение с ожиданиями соответствующих социальных групп. Учения стали восприниматься как магистральные направления в экономической мысли, вытеснив на периферию иные модели. Западноевропейские разработчики успешно «продали свои теории» западноевропейским «заказчикам», но применять теории стали повсеместно. Но, как бы не были талантливы разработчики, их специфичный европоцентризм, определенное упрощенчество методологий и механицистское отношения к обществу свели все многообразие хозяйственной жизни различных человеческих обществ к единой упрощенной схеме с ограниченным набором критериев, не рассматривая зависимости от внешних факторов, природных, культурных и традиционных особенностей социумов. Этим абсолютистским суждениям экономистов были подчинены философия, религия, сформулированы социальные мифы. Таким образом экономические теории сами превратились в религии. Но прошло время, уклады мирового сообщества изменились по сравнению с 19 веком – временем, когда сформировались обе теории, сами элиты и другие социальные группы, готовые их поддерживать.
Теперь обе теории уже можно называть «ортодоксией», которые последовательно и радикально отрицая другие мировоззрения, сами превратились в «незыблемые догмы». Сначала это привело к крушению догматического марксизма, за ним последовал и либералистский догмат.
Совершенно очевидно стал вопрос поиска новых формулировок и направлений в сети развития, не ограничиваясь догматическими рамками экономической ортодоксии.
Органичная экономика
Мы помним, что знаменитой триаде «Свобода, Равенство, Братство» («Liberte, Egalite, Fraternite»), соответствует и трем видам управления (А. де Бенуа) два из которых – либеральное («Liberte») и эгалитарное («Egalite»), - мы упоминали выше. У нас остался один вид, альтернативный по отношению к предыдущим механицистким видам, но наиболее редкий и позитивный, незаслуженно забытый еще в 18 веке, - «братство» («Fraternite»), называемое еще «органичным» видом управления, которое должно стать выходом из идеологического и экономического тупика, показать новые ориентиры к ответственному, справедливому и нравственному общественному устройству. Какие же экономических принципов оно должно в себя включать?
Прежде всего, нужно критически пересмотреть догмы «незыблемых экономических аксиом», оторваться от их трагического монизма «только свободный рынок» или «только не рынок», но не на простом отрицании существующих положений, а на продолжении и расширении объективных традиций в экономической науке. Для этого нужно еще раз рассмотреть как базовые принципы самих «неорганических теорий», так и колоссальные по значимости открытия, наблюдения и выводы, которые были незаслуженно отодвинуты драматическим соревнованием двух ортодоксальных школ.
Попробуем разобрать чуть подробнее экономизм «ортодоксальных теорий», их отношение к социальной сфере, собственности, распределению прибыли и к сущности денег и рассмотреть предложения, которые были отвергнуты догматическими учениями. Но для начала рассмотрим сложившиеся социологические типы хозяйственной деятельности двух теорий.
Социологические типы хозяйственной деятельности
«..Ступай, Тубал, найми заранее пристава; договори его за две недели до срока.
Я вырежу у Антонио сердце, если он только просрочит…»
В. Шекспир, слова Шейлока, «Венецианский купец»
В либеральной ортодоксии можно выделить два социологических типа, воплощающихся в хозяйственной деятельности – «тип торговца» (посредника) и «тип предпринимателя» (созидателя, производителя, организатора) (В.Зомбарт). В основе либерального «экономизма» лежит абсолютизация подхода посредника и тенденция к усилению этого типа. Справедливость этого утверждения на сегодня подтверждается анализом распределения денежных потоков в мировой экономике, где на долю «суперпосредника» - финансового сектора - в общей прибыли приходится до 60% (при том, что еще в 50-е годы на финансовый сектор приходилось 10% от общей прибыли)[1].
В ортодоксии марксизма единственным легитимным актором экономики объявлено государство, при этом уравнительное отношение к многообразию общества отодвинуло «созидателя» на задний план, выдвинув на передний план пассивный социологический тип и породив заорганизованность системы.
Но и теоретические исследования, и практика показывают, что развитие капитализма постепенно приводит к отказу от «духа предпринимательства», принципа личной конкуренции, соревнования элит и усилению вмешательства государственного сектора в экономику, что ведет к перерождению капиталистической системы в госсоциализм. Таким образом, и либеральное общество мутирует в сторону социалистического уклада (по Й.Шумпетеру) но ведет его к этому не «пролетариат», а суперконцентрация капитала (откровенно пишет Ж. Аттали), приводящая к власти финэлиту. Это станет триумфом парамасонерских «суперпосредников».
Это нужно учесть в «органичной экономической теории», давая возможности социологическому «типу творца», но не «посредникам».
«Рост» vs «разитие». Подход к оценке результата
Фуршет. Двое предлагают третьему – Выпей шампанского побольше,
съешь икры… Еще… Еще. Еще ешь!
- Спасибо, я не буду.
- Почему? Ведь это халява!
- Я так устроен – когда я голоден я ем, когда сыт, то не ем.
- Ну, ты как животное…
Анекдот
Ортодоксальные школы опираются на количественный «экономический рост» (увеличение производства и потребления одних и тех же товаров и услуг), когда следует его отличать «экономического развития» (появление нового, инноваций). Разница такова: «Поставьте в ряд столько почтовых карет, сколько пожелаете - железной дороги у Вас при этом не получится». (Й.Шумпетер). Концепция «экономического развития» (противопоставленная «экономическому росту») имеет большое значение, поскольку несет качественное измерение в экономическую модель и показывает значение инновационного потенциала, способного в определенных случаях компенсировать отсутствие значительного «экономического роста» или даже «ужасной рецессии».
Понятие «инновация» включает в себя:
- создание нового товара или его новых качеств;
- создание нового метода производства для данной области промышленности;
- открытие нового рынка, на котором данная отрасль промышленности не торговала;
- открытие нового источника факторов производства;
- создание новой организации отрасли, например, достижение монополии или ликвидация монопольной позиции.
Но нужно учитывать, что экономическое развитие не может происходить непрерывно просто потому, что новые идеи появляются не каждый день. Инновация, а с ней и экономическое развитие, носит прерывистый характер, создавая экономические циклы (Й.Шумпетер), сгладить которые можно ускорением цикла оборачиваемости денежных средств («Freigeld» C.Геззеля см. чуть ниже).
При этом, по большому счету, основываясь на принципе ограниченности невозобновляемых ресурсов и экологических последствиях индустриального развития, «экономический рост» (в отличие от «развития») в конечном итоге стоит рассматривать, как отрицательную характеристику, приводящую экосистему к необратимой деградации. «Мечта о бесконечном экономическом росте рано или поздно обернется кошмаром» (Н.Жоржеску-Реген).
Современная экономика основывается на конечном потребителе, принимая за аксиому «бесконечный рост». Поэтому установка на постоянный количественный «рост экономики» запустила механизм расточительного потребительства. «Приобретение - временное обладание – выбрасывание - новое приобретение…» - таков порочный круг, который стремительно ускоряется и который нужно разорвать. Но разрыв или максимальное удлинение цепи «приобретение – выбрасывание» не должно остановить развития – человек живет за счет своего труда и взаимного обмена его результатами – упор должен перейти на развитие науки, создание социальных благ и произведений искусства (М.Кеннеди).
Обе школы подходят к человеку, как константе, не учитывая его меняющееся социо-экономические возможности, дающие качественное, а не только количественное развитие (постоянный количественный рост в буддизме соответствует «ненасытности», в авраамических религиях – «алчности»). Необходимо делать упор на социальных услугах, как «этической парадигме экономики» (С.К.Кольм – исследователь «экономики дара»).
Соответственно и количественный показатель дохода на душу населения так же не является адекватной характеристикой для определения «процветания», «богатства» или «бедности» общества. Для «органической» экономики важно ввести «гуманистическое измерение» в систему экономического анализа. Вместо индекса ВВП, который является лишь количественным показателем, следует сделать акцент на социологическом измерении хозяйственных процессов, учитывая качественный показатель ИЧР («индекс человеческого развития»). Этот индекс, наряду с традиционными экономическими показателями должен так же включать в себя также уровень детской смертности, степень социального оптимизма, доступ к образованию, уровень грамотности, процентное соотношение врачей к общему числу населения и т.д. (Амартия Сен).
Национальные экономические модели
Обе «классические школы» не учитывают разницу предпосылок и культурно-религиозную взаимосвязь со специфическим типом цивилизации (Фридрих Лист назвал это «классической космополитэкономией»). Так развитие капиталистических отношений несет в себе - в секуляризированном виде - идеологический комплекс, связанный с универсализацией автономизированной «протестантской этики» английского гебраизма (М.Вебер), но его навязывают в качестве универсального учения. Марксизм в свою основу принял отношения внутри немецкого общества и национальные корни своего создателя. Но мир не столь однообразен, а космополитизм «ортодоксальных теорий» не универсален.
В качестве примера неудачного внедрения догматической марксистской модели экономики может послужить попытка «советизации» Афганистана, имеющего глубокие исламские корни и феодальный уклад общества (при том, что страна в этот период оказалась наиболее близка к успеху). Кроме религиозного, исторического, географического факторов, нужно учитывать и социологические особенности. Появление профессий внутри народов создает при известных условиях особые разновидности в народном характере, которые путем наследственной передачи переходят из поколения в поколение (Г.фон Шмоллер).
А вот экономический успех Японии после Второй Мировой показывает, что групповая и коллективистская мораль может в не меньшей степени, чем протестантский индивидуализм служить основой современного экономического развития, при том, что социокультурный тип «японской модели» полностью соответствует всем признакам «закрытого общества» (Г.Пирогов).
Тоже самое можно сказать и про Китай - на сегодня наиболее успешно развивающаяся страна (кстати, «закрытого типа»), при том, что это единственная страна из G20, где банковская система является зависимой от правительства - полностью в противоположность от навязываемой либеральной догмы «независимости центральных банков».
Дальний Восток своими экономическими успехами показывают, что западная модель разделения экономического и социального, рассматривающая социальную сферу в качестве нахлебника, во многом слабее, чем модель, учитывающая многообразные связи между экономической и социальной сферой. Самая главная связь состоит в том, что первичная социализация рабочей силы происходит именно в социальной сфере на уровне семей и локальных сообществ. При разрушении этих элементов общества экономика уже не может получать дисциплинированную, добросовестную и квалифицированную рабочую силу. При этом в дальневосточной японо-китайской цивилизации четкого разделения социальной и экономической сфер до сих пор не произошло. Японская корпорация продолжает выступать не только как экономическая, но и как социальная единица – это основа «японской модели». Японские корпорации образовывают «сообщества сообществ», смыкаясь в интересах нации и государства перед иностранным конкурентом, вторгающимся в их сферы влияния, в особенности на внутреннем рынке. Отношения между ними строятся не только на чисто рыночных связях, но и на неформальных, нерыночных отношениях[2].
Так японская модель, с известными оговорками, несет признаки «le socialisme communautaire» – «общинного социализма» Прудона и «экономического национализма» Ф.Листа. При этом именно отступление от своих национальных правил под «пролиберальным» давлением со стороны США ввергло японскую экономику в депрессию, из которой она не может выползти на протяжении последних 20 лет, еще раз доказав тупиковость применения либеральной модели.
Влияние внешнего фактора
Обе школы совершенно не учитывают внешний фактор. Хотя еще в 19 веке (тем же Ф.Листом) был выведен закон: «повсеместное и тотальное установление принципа свободной торговли, снижение пошлин и способствование либерализации на практике усиливает то общество, которое давно и успешно идет по рыночному пути. Но при этом ослабляет, экономически и политически подрывает общество, которое имело иную хозяйственную историю и вступает в рыночные отношения с другими». Ответом стала его знаменитая теория «автаркии больших пространств», по которой для успешного развития хозяйства государство и нация должны обладать максимально возможными территориями, объединенными общей экономической суверенности, а внутренние ограничения на свободу торговли в пределах союза были минимальны или вообще отменены. При этом для защиты от экспансии более развитых экономик должна существовать продуманная система пошлин. Этому утверждению соответствуют и определение «déconnexion» от «мирсистемного анализа» (И. Валлерстайн, С. Амин).
Необходимость ограниченного регулирования экономики со стороны государства и ориентацией на промышленно-экономическую автаркию подчеркивали множество «неортодоксальных» экономистов, в т.ч. Дж. М. Кейнс признавал важность таможенных союзов, протекционизма и относительного «дирижизма».
Полным подтверждением этих выводом служат положение стран «третьего мира» после их освобождения от колонизации; последствия финансовых кризисов конца 90-х (Аргентина, Малайзия, Таиланд, Гонконг, Сомали и т.д.) имеющие в этом свою предтечу в начале 90-х в Японии. Основой служат политика МВФ, положения «вашингтонского консенсуса» и т.д. При защите от экспансий более развитых экономик нужно учитывать ифактор угрозы глобальных корпораций для национальных государств/таможенных союзов. ТНК могут свернуть свою деятельность, вынести ее за рамки территориального образования, начать ценовые войны или внедрение опасных технологий, что может нанести удар по продуктовой, экономической и национальным безопасностям (пример Чили и т.д.).
Отказ от создания параллельной экономической системы со странами «третьего мира», продолжение торговли по «мировым ценам», фактическое проведение политики «социал-империализма» (Ч. Гевара) финально привели страны «догматического марксизма» к краху.
«Свобода» vs «планирование»
Оставаясь в рамках рассмотрения экономических понятий (не уходя в политическую и военные сферы), необходимо перейти к взаимоотношению между «свободными рыночными отношениями» и «государственным планированием».
Логика развития либеральной экономической модели не приводит автоматически к повышению благосостояния граждан, хотя бы потому, что динамика роста спроса всегда серьезно опаздывает за ростом предложения, порождая кризис перепроизводства (Ж.Сисмонди). Последствия бесконтрольного движения капитала мы наблюдаем сейчас (и это только начало).
Напротив, тотальное планирование ортодоксального социализма, во-первых, не учитывало всего необходимого ассортимента, во-вторых, пятилетние циклы жесткого планирования не успевали за инновационным развитием, что, по мнению ряда исследований, стало экономической причиной краха социалистической системы.
Нельзя противопоставлять «либеральный рынок» и «государственное планирование», необходимо совмещение двух подходов способом, включающим в себя три стадии:
1. Сетевое планирование/открытость информации
Основой органичного развития экономики должно стать адекватное максимально открытое планирование, задающее основные параметры для конкретного региона – «ячейки сети».
Таковыми параметрами должны являться (начиная приоритетного): уровень занятости; продовольственная, лекарственная безопасность; транспортная доступность; социальное обеспечение; уровень образования; уровень доходов населения и обеспеченности жильем; уровень безопасности; уровень развития; уровень инновационности и уровень собираемости налогов. Определив основные параметры, экономический сектор федерального правительства (о его форме в виде банка – чуть ниже) обязано их обеспечить стимулированием местной экономики через прямые полные, частичные денежные инвестиции, инвестированием в натуральном виде, в виде налоговых льгот постоянных или на определенный период. Приоритет этих действий идет в обратном порядке от перечисления.
Для гибкости целеуказания необходима единая структура обмена информации, объединяющая существующие данные, содержащие как первичную, так и проработанную информацию, позволяющие создавать и осуществлять совместную осведомленность отвечающую нуждам управления. Пользователи информацией должны также быть ее поставщиками, неся ответственность за ее своевременное и быстрое размещение в сети. Быстрота реакции, гибкость и адаптабельность должны стать объединяющим свойством организации, результатом взаимодействия всех ее составляющих. Кроме того, открытость ликвидирует питательную среду коррупции и сокращает управленческий аппарат. Открытая система информации позволит избежать повторения деградации и исчезновения советской системы, представлявшей собой образец реализации проекта «догматического социализма».
При этом система в федеративном и региональном масштабах позволит «очагам роста» (сконцентрированным агломератам предприятий в определенных местах, где экономическое развитие, активность инновационных процессов отличаются наибольшей интенсивностью - Ф. Перру) оказывать влияние на другие территории. Таким образом, упор на отдельные компактные зоны позволит развивать более слаборазвитые территории.
2. Для дальнейшего процесса построения солидарного общества
«органичной экономики» госбанки должны быть реформированы в единое целое и переориентированы на «социальную экономику» (у Прудона «Народный банк»), выделяющие беспроцентные средства на возвратной основе для организации деятельности подобных коопераций. Такой банк должен стать основным инструментом федерации – т.е. представлять собой фактически экономический сектор правительства. Частные банки должны быть национализированы. Единый банк должен являться самостоятельным эмиссионным центром в рамках национального государства/таможенного союза. Эмиссия не должна быть связана с некой «внешней валютой», поступающей от экспорта, а являться чисто внутренним инструментом экономики.
Для внешних расчетов должна использоваться учетная единица подобная bancor’у Кейнса, к составляющим которой стоит добавить и стоимость киловатт-часа, как универсального понятия. Ее стоимость должна определяться на основании пропорционального слдожения стоимостей ряда сырьевых товаров и стоимости киловатт-часа. Расчеты должны производится через Международную клиринговую палату. Выдача кредитов (если это потребуется) должна осуществляться через обновленный Международный банк Реконструкции и Развития с низкими положительными процентами, а вклады в него должны быть обременены отрицательными процентами — своего рода штрафными процентными сборами. Этими «сборами» богатые нации должны побуждаться постоянно распределять свою прибыль от торговых операций в пользу тех бедных и промышленно неразвитых аграрных стран, продукцию которых они импортируют и/или которым они дают дешевые кредиты на развитие (предложения Кейнса основанные на синтезе прудоновского «Обменного банка» и гезелловских денег с убывающей покупательной способностью, при создании МВФ отвергнутые в результате давления ФРС США).
Все предыдущие действия являются промежуточными для того, что бы закончить на главном -
3. Перейти к «свободным деньгам» (С.Геззель)
ликвидировав саму порочную основу ростовщичества и построения финансовых пирамид. Технически это возможно осуществить только при условии полного отказа от бумажных денег с переходом на электронные платежи. Несмотря на кажущийся «футуризм» и «радикализм» этого предложения, проект уже находится в своей стадии реализации в Японии (кстати, что соответствует «соучастию» восточного этноса) [3].
Начальная стоимость капитала, воплощенная в товаре теряет в стоимости, в то же время виртуальный эквивалент этого товара - денежный капитал (при обычном течении событий) - в это время не только не обесценивается, но начинает приносить проценты прибыли, тем самым порождая возрастающую диспропорцию, что стало порождением чисто спекулятивной «финансовой экономики», которая подчинила абстрактной фондовой игре сектор реального производства, способствовала усилению социального неравенства, появлению отраслевых диспропорций и деградации хозяйственной системы. Т.е. деньги имеют пирамидальную структуру.
Остановить этот негативный процесс можно только поставив финансовый капитал в равное положение с «капиталом физическим». Это предполагает введение «свободных денег» (Freigeld), которые по истечению определенного срока должны терять часть своей стоимости, поэтому держатель денег будет вынужден стараться как можно скорее от них избавиться, вкладывая их в реальное производство, тем самым стимулируя и интенсифицируя его.
Выдающийся экономист Джон Мейнард Кейнс писал: «Я убежден, что будущее научится больше у Гезелля, чем у Маркса». Почему? У Маркса «зло» — в прибавочной стоимости, а восстановление справедливости предполагает изъятие этой стоимости у одного класса в пользу другого. У Гезелля «зло» — в кредитной природе денег, а восстановление справедливости предполагает ликвидацию этой кредитной природы, подпитывающей «гобсеков». Главное отличие: вместо насилия над людьми — насилие над абстракцией.
Права собственности
В ортодоксальной марксистской модели частная собственность отсутствовала как таковая, с ней «боролись», но государственное владение собственностью приводило к тому, что она становилась «ничьей».
В либеральной модели понятие «частной собственности» трактуется следующим образом: «не важно, как она была приобретена; не имеет значение, как я собираюсь с ней поступить; пока я действую в рамках закона, мое право на нее абсолютно и ничем не ограничено». При таком способе существования самое важное - это приобретение и неограниченное право сохранять приобретенное. Такой способ существования превращает в вещи и субъект и объект, но связь между ними неизбежно порождает стремление к власти – сначала установить контроль над собственностью, затем защищать ее от таких же субъектов, в том числе с помощью насилия, распространяя насилие и для захвата чужой собственности (Э.Фромм). Подобная «установка на обладание» неизбежно приводит к насилию.
Сохраняя личную собственность, необходимо пересмотреть отношение к абсолютной частной собственности, которой можно противопоставить другие формы: созданную своим трудом, ограниченную, функциональную, общую, распределяемую между различными субъектами. Не впадая в две крайности – абсолютно частной и «ничей» государственной, следует вспомнить о концепции «пучка правомочий» (А.Алчян, О.Вильямсон, Д.Норт, Р.Познер, Дж.Уоллис,), где допускается владением разными правомочиями (и ответственностью) на один ресурс различными субъектами.
Полный «пучок прав» включает одиннадцать правомочий (А.Оноре):
- право владения - исключительного физического контроля над благами;
- право пользования -применение полезных свойств для себя;
- право управления - решать, кто и как будет обеспечивать использование благ;
- право на доход - обладать результатами от использования благ;
- право суверена - отчуждение, потребление, изменение или уничтожение блага;
- право на безопасность - защита от экспроприации благ и от вреда со стороны внешней среды; право на передачу благ в наследство;
- право на бессрочность обладания благом;
- запрет на использование способом, наносящим вред внешней среде;
- право на ответственность в виде взыскания, то есть возможность взыскания блага в уплату долга; право на остаточный характер, то есть право на существование процедур и институтов, обеспечивающих восстановление нарушенных правомочий.
Такая система достаточно гибка для того, чтобы регулировать ограничения прав собственности без их коренного пересмотра или перераспределения, позволяющее сохранить в обществе баланс интересов.
Это не универсальная парадигма, но важный аспект научного исследования, позволяющий открыть новые горизонты в экономике, использующей рыночные рычаги, но сохраняющей установку на полноценный активный контакт с миром, солидарность, ощущение бытия, как реальности во всем ее многообразии, развитие способностей, в том числе способности отдавать, делиться с другими.
Но совершенно очевидно, что из практики применения понятий «пучка правомочий» следует взять разделение прав наследования и таковы правом на частную собственность наделить государство/регион/общину (что, кстати, соответствует заявленным тенденциям сегодняшнего дня), обеспечив при этом приемлемый социальный уровень прямым наследникам. Что укладывается в определение Ж. Сисмонди об основных инструментах перераспределения как в национально-государственном, так и в общественном масштабе, способствующие решению государственно-стратегических и социальных вопросов одновременно.
Выводы
1. Социально ориентированная «органичная экономика» должна ориентироваться на типологические черты активного «созидателя», а не типологию «торговца» и «ростовщика». Новая экономическая теория должна быть более комфортной по отношению к «типу производителя»; прибыль должна быть перенаправлена обществом в образование, науку и медицину, но не в посреднический финансовый сектор. Его база существования должна быть максимально сокращена, конечной целью должна стать ликвидации финсектора, «как класса».
2. Оценка результата не должна строиться на «росте экономике», а на «развитии экономики», т.е. инновационности; количественный показатель ВВП должен быть заменен на качественный ИЧР, упор необходимо делать упор на социальных услугах, как «этической парадигмы экономики»; закрепив якорные потребности необходимые для существования человека – продукты питания и т.д. - необходимо разрывать цепочку бесконечного потребления или максимально удлинять ее звенья, что в том числе пойдет и на пользу экологии.
3. Экономическое устройство общества должно естественно вытекать из его исторической, культурной, этнической, географической, религиозной и государственной специфики, корениться в конкретике традиционных институтов. Забота о процветании государства, нации и общества не должна быть разделена. Максимальная социализация рабочей является основой успеха экономики. Необходимо максимально содействовать и поощрять развитию общинности и социолизации работников и общества (в том числе и с точки зрения прагматических резонов для экономики).
4. Признать полезным: регионализацию экономики, защиту в виде продуманной системы таможенных пошлин национальных экономик и таможенных союзов (от локального до континентального масштабов - особенно в стремлении к сельскохозяйственной автаркии); протекционизм производственного сектора в целях повышения уровня его развития в контексте мировой конъюнктуры; учреждение национальных публичных фондов для создания привлекательных полюсов фундаментальных исследований и высоких технологий.
5. Нельзя противопоставлять «либеральный рынок» и «государственное планирование», необходим их объединение на условиях ввода параметров общественной безопасности и социального планирования при максимальной гибкост и на основе единой системы обмена данными.
6. Для внутренних расчетов необходимо введение «свободных денег» с демерреджем, что позволит избавиться не только от финансовых махинаций и пирамид, но и изжить ростовщичество, как класс.
Для внешних расчетов через клиринговую палату должна использоваться универсальная учетная единица, включающая в себя стоимость определенного набора сырьевых ресурсов и стоимость киловатт-часа.
7. От понятия «абсолютной частной собственности», порождающей насилие, необходимо отойти, не впадая при этом в крайность «ничей» государственной. Применяя различные формы собственности: созданную своим трудом, ограниченную, функциональную, общую, распределяемую между различными субъектами, необходимо применять и концепцию «пучка правомочий». В рамках этой концепции совершенно определенно стоит отнести права наследования государства/региона/общины на крупную частную собственность, при соблюдении определенного уровня социальных гарантий для прямых наследников.
Между принципом «уравнивающей борьбы» (марксизм) и принципом «максимальной свободы» (либерализм) должно быть найдено промежуточное решение: например, равновесие на общесоциальном уровне. Общая оценка уровня хозяйственного развития общества должна включать в себя качественные параметры, учитывающие факторы культурные, психологические и образовательные факторы.
Если основной закон либерализма и капитализма - закон рынка, а главный принцип догматического социализма - план, то главным законом альтернативной теории «органичной экономики» будет принцип «зависимости экономики от общества», или «единство многообразия» с упором на социальность.
Понятно, что финансовая элита не допустит исполнение этого плана. Его реализация станет возможной только в результате катастрофического развития кризиса. Так что, есть вероятность его воплощения уже в ближайшее время.
________________________
[1] Любопытно, что Маркс в третьем томе «Капитала», исследуя закономерности движения фиктивного капитала, отмечал возможность выдвижения финансового капитала на передний план и подчинение производительного капитала логике этого процесса. Предвидя такую возможность, он писал о том, что процесс капиталистического производства предстает всего лишь в качестве неизбежного посредника, в качестве необходимого зла для процесса делания денег. Однако в те времена функционирование системы, возглавляемой денежным капиталом, рассматривалось в качестве временного состояния, возможного лишь в условиях, характерных для периода конца экономического подъема. В то время немыслимо было себе представить, каких масштабов достигнет фиктивная капитализация к концу XX в.
С 30-х годов сердцевину отношений внутри либеральной модели общества составляли «фордистские отношения найма». Принципы, лежавшие в их основе, в соответствии с которыми от прироста производительности труда получали выгоду все участники трудовых отношений (предприниматели - в виде прироста прибыли, наемные работники - в форме роста заработной платы, государство - в виде увеличения налоговых поступлений), обеспечивали стабильность всего институционального здания. Эти отношения выполняли важную структурирующую роль, когда тот или иной институт признавался легитимным лишь при условии и в той степени, в какой он отвечал этой основной институциональной форме.
Начиная с 1970-х годов, отношения найма фордистского типа вступили в кризис, причины которого обнаруживались экономистами-регуляционистами (М.Агльетта, Ф. Лордон, А.Орлеан), как на национальном, так и на наднациональном уровне. С это времени объем финансовых трансакций в 70 и более раз превышает объем торговли продуктами и услугам. Эта тенденция во французской экономической литературе получила название «финансовой доминанты в источниках экономического роста». На самом деле его основой стала финансовый пузырь, канализирующий «эмиссионную ликвидность» ФРС США. Эти действия подорвали кейнсианское «социальное государство» или «государство всеобщего благосостояния».
«Регуляционисты» показывают, что либеральная модель на разных этапах своего развития применяла различные модели хозяйственной регуляции - конкурентная регуляция, монополистическая, регуляция с помощью экстенсивной, интенсивной или прогрессивной (биржевой) аккумуляции.
[2] Кстати, руководители японских корпораций в основном имеют техническое образование, разрыв в зарплатах руководства и персонала не превышает 6-10 раз (в США руководители в основном экономисты и юристы, а разрыв в зарплатах доходит до 80 раз и выше, и даже при очевидных убытках выплаты не сокращаются). Очевидно, что отсутствие ограничений на пути максимизации прибыли является негативным фактором.
[3] Характерно, что эта философия денежных отношений не является «умозрительной», система успешно существовала не только в древние времен и средние века, так в современной истории.
Различные вариации на тему денег с демерреджем (или свободных денег - Freigeld) служили основной формой денег в Средневековой Европе с Х по XIII век, вплоть до тех пор, пока не сложился и оформился новый класс – класс банкиров, опутавших мир кредитными деньгами, ставшие причиной множества кризисов и войн.
Между тем и в недавней истории система «свободных денег» была с потрясающим успехом протестирована на местном уровне в 1932 в Австрии в местечке Woergl. Повторный эксперимент длился 2 года в Швейцарии в Линьер-ан-Берри (1956-58) и также дал невероятно позитивный результат, взлет промышленного производства и т.д. Обе попытки были искусственно пресечены вмешательством федеральных властей, зависящих от «традиционного» финансового капитала, увидевшего в таком подходе угрозу своего существования основанного на «ортодоксальной» логике.
использовались материалы nair.h1.ru
